На протяжении почти полувека в Северной Корее существовало значительное и необычное меньшинство – этнические корейцы Японии и их потомки, которые мигрировали в КНДР в 1960-е годы. В северокорейской системе они занимали странное положение, будучи одновременно и привилегированными, и дискриминируемыми. Долгое время получаемые ими денежные переводы были важным источником дохода для северокорейского бюджета. В настоящее время история этой своеобразной группы, кажется, подходит к концу, но она и поныне оказывает некоторое влияние на отношения Японии и Северной Кореи. Вдобавок, именно к этой группе относится и мать нынешнего северокорейского руководителя.

Иск корейцев к правительству КНДР

     Некоторое время назад в Токийском городском суде завершились слушания по вопросу об иске, который был предъявлен там к правительству КНДР. В качестве истца выступала группа этнических корейцев Японии. В своё время, более полувека назад, эти люди, сейчас находящиеся в преклонном возрасте, поверив пропаганде просеверокорейских организаций в Японии, выехали на постоянное место жительства в КНДР. По прибытии в КНДР они столкнулись с картиной, которая не имела ничего общего с тем, что рассказывали им пропагандисты. Однако они быстро обнаружили, что обратного пути у них нет: выезд из КНДР в то время был практически невозможен.

     В 1990-е годы эти люди воспользовались тем, что к тому времени контроль над границей с Китаем существенно ослаб. Они нелегально пересекли китайскую границу, и из Китая вернулись в Японию. Вернувшись домой, они возбудили иск против правительства КНДР. Которое они обвиняли в том, что их когда-то ввели в заблуждение официальные пропагандисты Пхеньяна и финансируемых Пхеньяном изданий. Иск этот закончился неудачей в связи с истечением срока давности. Тем не менее, этот процесс напомнил о существовании двух необычных и связанных друг с другом групп – этнических корейцев Японии и т.н. «возвращенцев» в Северной Корее

Откуда в Японии так много корейцев?

     Как известно, в 1910-1945 гг. Корея была японской колонией, и в 1935-1945 гг. многие корейцы оказались в Японии в качестве гастарбайтеров – отчасти добровольно, а отчасти – принудительно, в рамках программ трудовой мобилизации. После войны большая их часть вернулась на родину, но около 800 тысяч корейцев тогда так остались в Японии.

   В Японии эти недавние гастарбайтеры оказались на самом дне японского общества и подвергались немалой дискриминации. В основном они были вынуждены заниматься неквалифицированным трудом и мелким бизнесом.

   В 1951 году решением японского Министерства внутренних дел все проживающие на территории Японии корейцы были лишены японского гражданства, и стали «лицами без гражданства». Этот статус создавал для них немалые проблемы. В частности, даже те корейцы, которые имели соответствующее образование, не имели права работать в государственных организациях.

Чочхоннён/Чхонрён как форпост Северной Кореи в Японии

     Тогда корейские организации Японии в основном придерживались левой ориентации. В 1955 году руководители корейской общины создали «Ассоциацию корейцев Японии», которая известна под сокращённым названием Чочхоннён (также Сорэн или Чхонрён).

     Первоначально в Чочхоннён вошло около 400 тысяч человек, то есть половина всех этнических корейцев Японии. С точки зрения руководства Чочхоннёна и правительства КНДР, эти люди уже самим фактом формального вступления в организацию получали право на приобретение северокорейского гражданства. Действительно, им выдавались паспорта КНДР, но вот с точки зрения японских властей, эти паспорта никакой силы не имели. У Японии не было дипломатических отношений с КНДР, которая тогда формально считалась, как мы сейчас выражаемся, «самопровозглашённым государством».

    На протяжении десятилетий Чочхоннён играл уникальную роль в истории японо-северокорейских отношений, фактически играя роль посольства Северной Кореи в Токио. Временами его офисы служили также и базой для северокорейских спецслужб, которые активно занимались в Японии и промышленным шпионажем, и контрабандой.

Программа репатриации этнических корейцев в КНДР

     Однако на первом этапе истории Чочхоннёна едва ли не главной его задачей стала организация массовой репатриации этнических корейцев в Северную Корею. При этом подавляющее большинство этнических корейцев Японии являлись выходцами с территорий, которые после раздела страны вошли в состав Южной, а не Северной Кореи. Таким образом, получалось, что Чочхоннён склонял корейцев Японии к возвращению в страну, к которой они, строго говоря, не имели прямого отношения и в которой ни они, ни их предки, строго говоря, никогда не жили. 

   Издания Чочхоннёна, равно как и публикации японских левых, рисовали тогда совершенно идиллическую картину Северной Кореи. Большинство корейцев, которые тогда решили репатриироваться, были уверены, что Северная Корея по уровню жизни не слишком уступает Японии. Во многом двигал ими патриотизм, желание помочь своей родной стране, а также, конечно, желание покинуть Японию, в которой они были людьми второго сорта.

   Против массовой репатриации этнических корейцев совершенно не возражало и тогдашнее японское правительство – более того, как видно из недавно рассекреченных документов, многие его руководители скрытно содействовали  планам репатриации. Их логику тоже можно было понять: сторонники Чочхоннёна относились ко всему японскому с демонстративной враждебностью. В корейских школах, которые действовали под эгидой Чочхоннёна, велась активная антияпонская пропаганда. Понятно, что японское руководство хотело избавиться от людей, воспитанных в таком духе.

     Репатриация началась в 1959 году, и формально продолжалась до 1984 года. За это время из Японии в Северную Корею выехало 93 тысячи человек, в том числе и некоторое количество этнических японцев (в основном – японок), которые состояли в браке с корейцами. Впрочем, большая часть из этих 93 тысяч репатриантов выехала в период 1959-1963 годов.

Поездка в один конец

     По прибытии в Северную Корею этих людей ждало горькое разочарование. Для многих шоком становился тот момент, когда корабль с репатриантами заходил в северокорейский порт. С первого взгляда на берег репатриантам становилось ясно: страна, куда они прибыли, является бедной и отсталой. Однако выбора у них не было. Довольно быстро они осознали, что в Северной Корее им нужно вести себя осторожно, держать язык за зубами, и понимать, что возвращение к былой жизни невозможно: путь в Японию был отрезан навсегда.

    Впрочем, по сравнению с подавляющим большинством северных корейцев, они находились в достаточно привилегированном положении. Дело в том, что оставшиеся в Японии родственники отправляли им переводы – скромные по меркам Японии, но крайне щедрые по меркам Северной Кореи.

     Северокорейские власти быстро осознали, что приехавшие к ним выходцы из Японии являются, с одной стороны, потенциально опасными – они слишком много знали о внешнем мире и не верили во многие утверждения северокорейской пропаганды. С другой стороны, они могли стать источником валютных поступлений.

    Хотя с начала 1960 годов гражданам КНДР было, в общем, запрещено поддерживать отношения (в том числе и переписку) со родственниками за рубежом, для возвращенцев из Японии сделали исключение. Разумеется, отправляемые ими письма тщательно проверялись «компетентными органами»,  о чём сами авторы писем отлично знали. Тем не менее, в письмах они, рассказав о прекрасной жизни в Северной Корее и выразив свою любовь Ким Ир Сену, также просили о том, чтобы оставшиеся в Японии двоюродные братья, племянники и тётушки отправляли бы им деньги.

     Из этих писем и слухов корейская община Японии довольно быстро поняла, что дела в КНДР обстоят совсем не так радужно, как об этом рассказывают пропагандисты Чочхоннёна. Немалую роль сыграло и то, что практически никто из севших на корабль репатриантов так больше и не появился в Японии (на предложения приехать в гости репатрианты отвечали, что они, дескать, «очень заняты»). Количество желающих отправляться с билетом в один конец в Северную Корею стало быстро сокращаться, и после 1963-64 гг. поток репатриантов превратился в скромный ручеёк. Тем не менее, это не означало массового отхода этнических корейцев от Чочхоннёна, который долгое время оставался единственной организацией, готовой защищать их интересы.

     Для того чтобы максимально использовать те финансовые возможности, которые создавались присутствием в Корее возвращенцев, северокорейские власти пошли на необычную либерализацию валютного режима в стране. В отличие от большинства социалистических стран, где операции с валютой считались тяжким преступлением, в Северной Корее на покупку йен и долларов, в общем, смотрели сквозь пальцы. В 1970-е годы в крупных городах КНДР была создана сеть валютных магазинов, в которые мог прийти любой желающий, если только у него имелась в кармане иностранная валюта, и купить то, что ему хотелось бы приобрести. Основную  массу покупателей в этих магазинах составлял возвращенцы и члены их семей.

Особое положение возвращенцев в КНДР

     В результате, возвращенцы превратились в Северной Корее в специфическое меньшинство. С одной стороны, власти относились к ним, как уже говорилось, с немалым подозрением. Они не могли, как правило, занимать должностей, которые давали бы доступ к государственным секретам, да и продвижение по партийной линии или по линии госбезопасности для них было, в общем, закрыто. С другой стороны, наличие в их карманах весьма значительных по тогдашним северокорейским меркам сумм, делало их жизнь комфортабельной - по крайней мере, по скромным северокорейским меркам. Вдобавок, бывали и исключения: крупные суммы, подаренные богатыми родственниками северокорейскому правительству, могли обеспечить возвращенцу и квартиру в Пхеньяне, и престижную должность (впрочем, всё равно без допуска к секретной документации). Кроме того, в области искусства и науки молодые возвращенцы (часто – хорошо образованные) порою, несмотря на некоторые проблемы с анкетой, добивались немалых успехов.

   Интересным примером успеха возвращенца стала судьба молодой танцовщицы Ко Ён Хи. Её семья, родом с острова Чечжудо, переехала в КНДР в 1960-е гг. Там Ко Ён Хи поступила в танцевальное училище, блестяще его окончила, и вскоре привлекла к себе внимание молодого Ким Чен Ира, который как раз тогда стал наследником своего отца. Нынешний руководитель страны Ким Чен Ын является сном Ко Ён Хи и Ким Чен Ира. Показательно, впрочем, что в северокорейской печати никогда не говорится о том, кем была мать нынешнего руководителя – видимо, её японские корни предпочитают скрывать.

Расцвет и кризис Чочхоннёна

     На пике, то есть в конце 1980-х годов из Японии в Северную Корею в качестве переводов на имя уехавших туда корейцев Японии поступало 0,8-1,0 миллиарда долларов США в год – впрочем, цифра эта оценочная, ибо значительная часть этих переводов носила полулегальный и нелегальный характер (деньги часто доставлялись в виде наличности по каналам Чочхоннёна). Долгое время эти переводы были одним из важнейших источников валютного дохода северокорейского бюджета.

   Ситуация изменилась в начале 1990-х годов, когда поступающие из Японии переводы стали быстро сокращаться. В итоге, к 2005 году объёмы переводов составили всего лишь 30-40 миллиона долларов, сократившись, таким образом, в 25-30 раз за два десятилетия.

   Связано это было с несколькими событиями. Во-первых, большую роль сыграл затяжной экономический кризис, который поразил Японию в начале 1990-х гг., и от которого она, по большому счёту, не оправилась и поныне. Во-вторых, свою роль сыграла и смена поколений в этнической корейской общине. Люди, которые лично знали тех, кто в начале 1960-х гг. отправился в Северную Корею, достигли к тому времени весьма преклонного возраста и в своём большинстве оказались на пенсии, а то и отправились в мир иной. Более же молодые члены корейской общины совсем не рвались отправлять переводы дальним родственникам, которых они в большинстве своём никогда в жизни и не видели.

     Ущерб деятельности Чочхоннёна нанесло южнокорейское экономическое чудо. По мере того, как стремительно росла экономика Юга, этническим корейцам Японии всё больше хотелось ориентироваться с процветающим и успешным Югом, и всё меньше - с Севером, который начинал восприниматься молодёжью как некое ходячее недоразумение. Это не означает, конечно, что Чочхоннён прекратил своё существование. Однако после 1990 г. поддержка его постоянно снижалась, и сейчас членами организации считается около 60 тысяч человек – около 7% всей этнической общины Японии.

    Когда в 1990-е годы в Северной Корее в условиях голода возникла и стала быстро расти рыночная экономика, лишь малая часть возвращенцев и их потомков сумела приспособиться к новым временам. Казалось бы, в их распоряжении были некоторые деньги и определённый опыт жизни в капиталистическом обществе. Однако на пользу им эти факторы почему-то не пошли, в бизнесе семьи возвращенцев особо не преуспели.

     Лишившись переводов, и по большому счёту, не вписавшись в рынок, возвращенцы оказались в сложном положении. Нескольким сотням из них удалось через Китай бежать обратно в Японию. Именно они подали иск, о котором и говорится в начале нашего рассказа.

   Похоже, что история японских возвращенцев в Северной Корее заканчивается. Большинству представителей первого поколения возвращенцев уже за 70, а их дети и, особенно, внуки всё меньше отличаются от своих соседей. Особисты относятся к ним с куда меньшим подозрением, а переводы из Японии большинство этих семей уже давно не получает.