С октября 2023 года ситуация на Ближнем Востоке резко ухудшилась в связи с атаками боевиков «Хамас» на Израиль и начавшейся сразу после военной операции в Секторе Газа и Ливане. Риск полномасштабного конфликта увеличивается вовлечённостью Ирана вплоть до нанесения ракетных ударов по израильским военным объектам. Возрастание нестабильности представляет угрозу для энергетической безопасности главных стран-импортёров углеводородов, в том числе и Японии. В силу нежелания Вашингтона принуждать Израиль к действительному прекращению огня и установлению мира в регионе, риски возникновения перебоев с поставками заставляют Токио иначе расставлять приоритеты во внеш ней политике.

Курс на снижение рисков

     По итогам 2023 года до 95% нефти Япония закупала именно у стран Ближнего Востока, во многом ввиду резкого сокращения импорта из России. Национальные планы по достижению так называемой углеводородной нейтральности к 2050 году направлены на снижение в долгосрочной перспективе зависимости от ископаемого топлива. Вместе с тем, после стихийных бедствий и техногенной катастрофы на АЭС «Фукусима» 2011 года, станции так и не вышли на прежний объём генерации электроэнергии, а иные возобновляемые источники пока не способны дать промышленно значимых величин выработки. Недостаточная площадь равнин и переменчивые ветра сокращают возможности солнечной и ветряной энергетики, а размещение генераторов на платформах в морской зоне существенно увеличивает себестоимость по обслуживанию и передаче. Кроме того, между разными островами Японии затруднены перетоки мощности в силу недостаточной развитости электросетей.

     В 2012 году правительство страны учредило специальный «зелёный» тариф на подключение в размере 40-42 йен за киловатт-час солнечной энергии и 22-55 йен – ветряной. Через данную меру планировалось стимулировать развитие генерации из возобновляемых источников, вместе с тем инвесторы не слишком охотно отреагировали на предложение из-за неочевидной окупаемости и технологических сложностей. Более того, до 70% потребности в электроэнергии не связано с обеспечением непосредственно населения, потому отказаться от сгораемого топлива в обозримом будущем Япония не сможет.

     Диверсификация источников поставки сырья могла бы снизить геополитические риски. Однако со времени нефтяного кризиса 1970-х годов Токио активно инвестирует в добычу за рубежом, особенно в странах Персидского залива, внезапная же смена партнёров приведёт к потерям капитальных вложений и уже созданной инфраструктуры. Также практически все нефтеперерабатывающие предприятия в Японии спроектированы специально для работы на ближневосточном сырье, которое отличается большей плотностью и содержанием серы. Закупка другой нефти потребует модернизации промышленности, изменения маршрутной сети, что обойдётся недёшево и скажется на конечной цене всей произведённой продукции.

     Выбора у японского правительства в условиях ухудшающегося климата безопасности не так много. На Токио наложены конституционные ограничения по расширению возможностей применения силы за пределами национальной территории помимо участия в миротворческой деятельности ООН. Силы самообороны на протяжении последних 20 лет постепенно увеличивали масштаб и интенсивность присутствия на Ближнем Востоке, включая миссии наблюдателей на Голанских высотах и Синайском полуострове, а также антипиратские операции у берегов Сомали. В интересах обеспечения безопасности морских перевозок функционирует и пункт базирования в Джибути.

   Тем не менее, пока вся зарубежная активность Сил самообороны не привязана к нуждам энергетической безопасности страны, и расширить ответственность, например, до конвоирования через опасные районы, сложно ввиду отсутствия правовых оснований и ранее применяемой практики. Увеличение масштаба присутствия японских военных на Ближнем Востоке также неизбежно вызовет как минимум вопросы у других крупных покупателей нефти и газа, прежде всего, у Китая, а как максимум – зеркальные действия.

Дипломатия как искусство возможного

     Ключом могут стать последовательные и выверенные дипломатические усилия, которые бы вывели Японию из позиции аутсайдеров во взаимоотношениях с ближневосточными государствами. Например, ещё в 2019 году бывший премьер Синдзо Абэ пытался выступить посредником между США и Ираном, хотя и безрезультатно. Правящая коалиция во главе с Либерально-демократической партией Японии старается наладить межпарламентские рабочие связи, однако в силу специфики политических режимов в странах региона, представительные органы имеют крайне мало полномочий, почти вся полнота власти сосредоточена в руках монархических династий и приближённых кругов.

     Тем не менее, в Токио не отчаиваются и всерьёз полагают использовать некую собственную уникальную позицию при расширении связей на Ближнем Востоке. В частности, японское правительство помимо ожидаемо тесных отношений с США, также имеет независимые от союзника и вполне предметные партнёрские отношения с Израилем и Ираном. Мирные инициативы в регионе способны существенно укрепить энергетическую безопасность Японии и содействовать экономическому развитию и социальной стабильности. Тем не менее, пока страна восходящего солнца не представила какого-либо единого плана урегулирования, ограничиваясь общими призывами к прекращению насилия и переговорам.

     Поскольку снизить зависимость от ближневосточных углеводородов в ближайшее время не удастся, а установление мира в регионе от Японии не зависит, для Токио разумно сфокусироваться на альтернативных мерах. Допустим, изучить возможность расконсервации запасов топлива и введения режима экономии. Сегодня, государственного резерва хватает только на полгода работы системы электроснабжения и основных производств в стране, а правовой основы для доступа к частным хранилищам нет, к тому же объём неизвестен. Существует опасение, что японские компании не запасают нефть, пуская все объёмы в оборот, в целях поддержания высокого индекса производства.

     Показатели зависимости Японии от закупки сжиженных природного и углеводородного газов (LNG и LPG, соответственно) не так высоки – всего 9 и 5%. В данном сегменте существует достаточное количество альтернативных предложений, что позволяет регулировать объемы приобретаемого топлива в зависимости от конъюнктуры рынка, а также и маршруты транспортировки. В итоге потребление газа в стране за 10 лет выросло в 10 же раз. Как ни странно, но в современной структуре генерации увеличивается и доля угля. Также существуют проекты создания водородных станций, в 2022 году построен первый в мире танкер для перевозки сжиженного водорода для работы на австралийском направлении. Ведутся изыскания и по совершенствованию технологии извлечения метангидрата, хотя до промышленного уровня ещё далеко.

     Одной из гарантийных мер также служат долгосрочные контракты на поставку, где прописаны обязательства поставщика соблюдать ценовой диапазон и график поставок сырья. Другая – система взаимопомощи в рамках Международного энергетического агентства, 29 членов которого связаны соглашением о перераспределении запасов в случае глобальных перебоев. Однако в нынешних сложных геополитических условиях, а также с учётом растущего экономического национализма ожидать реальной помощи Японии неоткуда. Кроме того, из других азиатских стран в МЭА участвует только Республика Корея, у которой явно будут дела поважнее, чем делиться топливом с соседом.

     Значение Ближнего Востока для энергетической безопасности и экономического развития Японии по-прежнему остаётся высоким. Никакой столь популярный сегодня «зелёный переход» не обеспечит нужды страны в углеводородном сырье по крайне мере ещё лет 30. По этой причине Токио придётся искать пути налаживания независимых продуктивных отношений с ближневосточными государствами, избегая втягивания в комплексный конфликт. Дипломатическое посредничество и добрые услуги – потенциально многообещающий путь для улучшения имиджа и построения мер доверия, однако пока неясно сможет ли Токио действительно выступать самостоятельно, а не являться проводником американской позиции. В принципе, японцы традиционно отличаются прагматизмом и терпеливостью при достижении целей, которые в данном случае более чем ясны, а сейчас как раз и появляется возможность для реализации внешнеполитических усилий и повышения роли страны в регионе.