На протяжении многих десятилетий граница между Китаем и Северной Кореей была на удивление прозрачной и практически не охранялась. Обе стороны закрывали глаза на нарушение границ и на заметный поток трудовых нелегальных иммигрантов и контрабандистов который курсировал между Северной Кореей Китаем. Однако с приходом власти Ким Чен Ына ситуации изменилась, и северокорейская сторона начала работы по усилению охраны границы. В целом принимаемая северокорейским правительством меры эффективны, и граница между двумя странами сейчас оказалось фактически на замке. 

До 2010 г. - почти условная граница

     Протяженность границы между КНДР и Китаем составляет 1315 км, причём лишь очень небольшая её часть, всего лишь 45 км, проходит по суше. Остальные 1270 км проходят по двум рекам: Амноккан (китайское название - Ялуцзян) и Туманган (китайское название – Туманцзян). Реки эти довольно широки в своём нижнем течении - ширина Амноккана у его устья достигает около километра. Однако на большей части своей протяжённости обе реки не отличаются ни шириной, ни глубиной. В среднем и верхнем течении – то есть на протяжении примерно 1000 км – и Амноккан, и Туманган можно во многих местах без труда перейти вброд. Вдобавок, в зимнее время реки замерзают на 3-4 месяца, что делает переход границы ещё более простым делом. 

     До начала 2010-х годов с китайской стороны границы не существовало вообще никаких заграждений. К берегу пограничной реки мог подойти любой человек и практически в любом месте. Китайская пограничная служба тогда практически не вела патрулирования приграничных районов, средства сигнализации (камеры наблюдения, датчики движения) тоже почти отсутствовали. На китайской стороне не существовало и каких-либо формальных ограничений на въезд в пограничную зону: в пограничные города и посёлки мог приезжать кто угодно, включая и иностранцев – никакой особой регистрации не требовалось, за приезжими никто особо не присматривал.

     В Северной Корее к этой проблеме относились серьёзнее, однако и с северокорейской стороны пограничный контроль в те времена был в целом слабым. Правда, в отличие от китайской стороны, на северокорейской стороне границы были местами установлены примитивные проволочные заграждения и велось активное патрулирование. Кроме этого, в соответствии с северокорейским административным законодательством въезд в приграничную зону был возможен только при наличии специальных пропусков, право на получение которых подтверждалось центральным аппаратом Министерства Внутренних Дел КНДР. Если речь шла о частной поездке, то получение пропуска на въезд в пограничную зону было для гражданина КНДР делом непростым и не всегда возможным (пропуск выдавался только в том случае, если у заявителя имелись уважительные причины для поездки в приграничную зону).

   Тем не менее, можно сказать, что до начала 1990-х годов северокорейско-китайская граница оставалась на удивление прозрачной. Связано это было с тем, что и китайские, и, в меньшей степени, северокорейские власти практически не беспокоились о возможном нелегальном движении через границу. И Китай, и Северная Корея тогда являлись странами, в которых население контролировалось очень жёстко, а большинство людей редко покидало свои родные деревни и городки, так что любой чужак немедленно привлекал внимание «компетентных органов». Поэтому нарушитель границы тогда быстро выявлялся, задерживался и отправлялся на родину, где его ждало наказание.  

     Впрочем, нарушителей границы было не так и много: до начала 1990-х годов уровень жизни в Китае и в Северной Корее отличался не очень сильно, так что экономические мотивы для миграции практически отсутствовали. В те времена через границу нелегально ходили в основном для того, чтобы навестить своих родственников, живущих на другом берегу пограничной реки. Дело в том, что левый, китайский берег реки Туманган заселён в основном переселенцами из северных провинций Кореи. Эти люди, перебравшись в Китай, сохраняли связи со своими оставшимися дома родственниками. 

В Китай на заработки

     Ситуация изменилась в середине 1990-х годов, когда начавшийся в Северной Корее голод привёл к тому, что большое количество граждан КНДР (до 200 тысяч человек) ушло в Китай в поисках средств к существованию. Впрочем, во времена голода обе стороны не слишком беспокоились по поводу имевшей место массовой миграции, которая была выгодна и Китаю, и Северной Корее.

     Китай, в котором разворачивался экономический бум, получал большое количество покорной, дешёвой и добросовестной рабочей силы, а Северная Корея, избавлялась от лишних ртов, прокормить которых в той ситуации было невозможно. Впрочем, на протяжении 1995-2015 годов китайско-северокорейская граница была не только районом массовой нелегальной трудовой миграции, но и районом, где процветала самая разнообразные контрабанда. В начале 2010-х годов в частных беседах китайские экономисты даже высказывали предположения о том, что по своим объёмам контрабандная торговля сравнима с торговлей официальной.  

Ужесточение погранконтроля с 2011 г.

  Ситуация стала меняться около 2010 года. К этому времени в северокорейском руководстве постепенно стало нарастать беспокойство по поводу того, что Китай превращался в источник потенциально опасной информации о внешнем мире. При том, что уходящие в Китай граждане КНДР в своём большинстве являлись обычными гастарбайтерами и не интересовались политикой, за время своего пребывания за рубежом они многое узнавали и о жизни в Китае, и, главное, о жизни в Южной Корее. Если пользоваться северокорейским официальным жаргоном, там они «подвергались влиянию буржуазной и реакционной идеологии», а если называть вещи своими именами, то они осознавали, насколько сильно Северная Корея отстаёт от соседних стран, и насколько жёсток контроль над их повседневной жизнью по сравнению с тем контролем, которому подвергаются их китайские соседи. 

     Многие наблюдатели связывают ужесточение контроля над границей с приходом к власти Ким Чен Ына, который стал руководителем страны в декабре 2011 года. Действительно, по вопросам самоизоляции страны Ким Чен Ын занимает куда более жёсткую позицию, чем его отец. Скорее всего, Ким Чен Ын, сам долгое время живший за рубежом, отлично понимает, насколько потенциально опасны для сохранения политической стабильности разговоры о том, как живут люди за пределами страны. 

     В результате, в 2011-2013 году на всём протяжении границы на её китайской стороне были возведены проволочные заграждения. Речь идёт о заборе из колючей проволоки, высотой порядка 3-4 метров, который протянулся на расстоянии 20-30 метров от берега пограничной реки. Забор этот, вдобавок, оборудован камерами наблюдения. Впрочем, опыт перебежчиков показал, что забор этот построен не слишком добротно, а реакция пограничников на сигналы камер наблюдения и датчиков движения была, скажем прямо, не самой быстрой. Таким образом, переходы через границу продолжались, хотя и стали куда более сложным делом, чем в более ранние времена, когда беглецу было достаточно перейти реку вброд или, в зимнее время перейти её по льду.  

     Насколько известно, в начале 2010-х годов инженерным оборудованием границы китайские власти занялись не столько по своей инициативе, сколько по просьбам северокорейской стороны. Политическая ситуация к тому времени изменилась и обе стороны уже не хотели закрывать глаза на поток нелегальных мигрантов, направлявшихся из Северной Кореи в Китай. 

     Вскоре после этого начались изменения и на северокорейской стороне границы, где тоже началось строительство заграждений. Впрочем, вплоть до 2019-2020 годов на северокорейской стороне границы существовало немало участков, где к берегу пограничной реки можно было подойти почти беспрепятственно.  

С 2019 г. – теперь всё серьёзно

     По-настоящему перемены начались около 2019 года, когда северокорейские власти взялись за охрану границы совсем всерьёз. Судя по всему, Ким Чен Ын и его окружение решили, что граница между КНДР и Китаем отныне должна быть оборудована примерно на таком же инженерно-техническом уровне, на каком в своё время были оборудованы советские западные границы. 

     В 2019-2022 годах на всём протяжении границы на её северокорейской стороне была возведена новая система заграждений. Речь идёт о двух линиях проволочных заграждений, причём на проволоку на некоторых участках может подаваться электрический ток высокого напряжения. Между двумя линиями проволочных заграждений проходит контрольно-следовая полоса. Граница, по имеющимся данным, оборудована сигнализационными системами и активно патрулируется. 

   Впрочем, инженерным оборудованием дела не ограничивается: северокорейская сторона проводит активную организационную и оперативную работу, направленную на максимально полное закрытие границы страны с Китаем. Особое внимание уделяется пресечению возможных коррупционных связей между офицерами пограничной службы и местным населением. До недавнего времени такие связи являлись обычным явлением - не случайно офицеры пограничных частей считались по определению людьми зажиточными и даже богатыми, хотя их зарплата и была очень скромной. Сейчас пограничные части стали часто переводить с места на место, так что у их офицерского состава меньше возможностей завести коррупционные связи с местным населением.  

     Последовательно проводится линия на поощрение тех военнослужащих и гражданских лиц, которые задержали потенциальных нарушителей границы (вне зависимости от того, были ли эти нарушители трудовыми мигрантами или контрабандистами). Военнослужащим полагается отпуск на родину и повышение в звании, о беспартийным - также право вступить в партию. В КНДР членство в партии, не давая само по себе особых привилегий, является обязательным предварительным условием для любой успешной карьеры. 

     Разумеется, продолжает работать и система специальных пропусков (так называемые «пропуска с красной полосой»), которые необходимы для любого гражданина КНДР, который по служебным или личным делам въезжает в пограничную зону.

     Меры по усилению охраны границы, которые в последние годы активно предпринимают северокорейские власти, принесли ощутимые результаты. Об этом, в частности, говорит то, что количество прибывающих в Южную Корею северокорейских беженцев сократилось по сравнению с началом 2010-х годов в несколько десятков раз. В 2011 году в Южную Корею прибыло 2706 северокорейцев, а в 2022 году их число составило 67 человек. При этом прямых побегов с Севера на Юг (морем или через военно-демаркационную линию) практически нет, так что в своём подавляющем большинстве беженцы, оказавшиеся в Южной Корее, в самом начале своей дороги на Юг нелегально пересекли границу с Китаем. Поэтому снижение потока беженцев является хорошим показателем того, что происходит на границе, и насколько эффективен на настоящий момент пограничный контроль. Судя по всему, северные границы КНДР сейчас действительно находятся на замке – впервые за всю свою историю.