В период т.н. «солнечной политики» 1998-2008 гг. одним из главных межкорейских проектов была туристская зона Кымган. Она располагалась на территории Северной Кореи, поблизости от границы, и предназначалась почти исключительно для южнокорейских посетителей. Хотя зона прекратила работу летом 2008 года, связанные с ней вопросы и поныне время от времени оказываются в центре внимания дипломатов, юристов и журналистов. История эта поучительна, ибо демонстрирует, что чисто экономические соображения играют в отношениях двух корейских государств довольно скромную роль. Т.н. «сотрудничество» на практике возможно только тогда, когда в Сеуле по политическим или идеологическим соображениям готовы субсидировать его из южнокорейского бюджета. С другой стороны, даже самые, казалось бы, масштабные проекты имеют мало шансов пережить очередной кризис в межкорейских отношениях – а кризисы такие случаются с завидной регулярностью.

     В последние недели на страницах корейской печати появилась тема, о которой, казалось бы, журналисты успели подзабыть. Речь идёт о судьбе туристской зоны в горах Кымган (далее – ТЗ Кымган), совместного межкорейского проекта, который в своё время играл немалую роль в отношениях Севера и Юга, но прекратил функционировать ещё в далеком 2008 году. Неожиданный всплеск интереса к судьбе ТЗ Кымган связан с тем, что в марте 2022 года северокорейские власти в одностороннем порядке начали работы по сносу ряда находящихся там сооружений, которые в Сеуле считаются южнокорейской собственностью.

   Учитывая внезапное возрождение интереса к проблеме, имеет смысл вспомнить о том, что такое ТЗ Кымган, откуда она взялась и почему она прекратила своё существование.

Мечтая о прекрасных горах

  Идея создания ориентированного на южнокорейских клиентов курортного центра в северокорейских горах Кымган впервые была высказана ещё в 1989 году. Об этом плане говорил во время своего визита в Пхеньян Чон Чжу Ён – основатель и глава крупного южнокорейского концерна (чэболь) «Хёндэ». Чон Чжу Ён который тогда был самым богатым человеком Южной Кореи, родился в небогатой крестьянской семье на территории будущей Северной Кореи, в деревне Асан (запомним это название). В 1930-е гг., ещё подростком, будущий олигарх покинул родные места и отправился в Сеул, но пристрастие к своей «малой родине» он всё-таки сохранил.

     В конце 1980-х годов весь мир находился под впечатлением «перестройки и гласности» в СССР и перемен в Восточной Европе, и многим тогда казалось, что скоро многое изменится и в Северной Корее. Одни тогда ожидали, что северокорейский режим скоро падёт, другие же предполагали, что он последует китайскому примеру и начнёт радикальные рыночные реформы. В любом случае, бизнесменам тогда казалось, что приходит время вкладывать деньги в Северную Корею – или, по крайней мере, задуматься о подобных инвестициях.

     Чон Чжу Ён в 1989 году посетил Пхеньян и встретился с Ким Ир Сеном, с которым обсудил целый ряд потенциальных проектов, в которых могли бы участвовать оба корейских государства. Одним из них как раз и был проект создания в знаменитых своими пейзажами горах Кымган (на русском они также известны как «Алмазные горы») большой туристской зоны. Подразумевалось, что эта зона, находящаяся – как и сами горы – на территории Северной Кореи, будет обслуживать южнокорейских туристов. Чтобы понять культурное значение этого проекта, следует помнить, что горы Кымган издавна считались в Корее воплощением природной красоты (надо сказать, что для такого отношения есть основания), а многие корейцы вообще считают массив Кымган самыми красивыми горами Корейского полуострова (как северной, так и южной части).

     Впрочем, в политическом климате, который существовал тогда, не приходилось рассчитывать на то, что южнокорейское правительство разрешит «Хёндэ» (или любой другой компании) всерьёз вкладываться в Северную Корею.

Лёд двинулся

     Ситуация изменилась только в 1998 году, когда президентом Южной Кореи стал представитель умеренно левых («либеральных») кругов Ким Тэ Чжун – человек, который на протяжении всей своей политической жизни активно противостоял военным режимам. Именно президент Ким Тэ Чжун дал зелёный свет старой идее «Хёндэ» о создании ТЗ Кымган.

  Ким Тэ Чжун и его администрация тогда рассчитывали на существенное улучшение отношений с Северной Кореей и полагали, что развёртывание совместных проектов создаст благоприятную атмосферу для такого улучшения. Запуск целой серии масштабных совместных проектов стал визитной карточкой администрации Ким Тэ Чжуна и проводимой им т.н. «солнечной политики» (также известна как «политика солнечного тепла»). С другой стороны, ни в коей не возражали против этой идеи и северокорейцы: экономика КНДР находилась в очень непростом положении, в стране свирепствовал голод, и она остро нуждалась в валюте, которую должны были приносить им южнокорейские туристы.  

     Впрочем, с точки зрения северокорейского руководства, у данного проекта были и негативные стороны. В силу того, что между Северной и Южной Кореей существует гигантский – примерно 30-кратный – разрыв в уровне доходов и, соответственно, в уровне жизни, северокорейское руководство считало и считает, что население КНДР должно оставаться в неведении по поводу того, как реально обстоят дела на Юге.

    В силу этого допуск на территорию страны большого количества южнокорейцев представлялся политически рискованным делом. Впрочем, географические особенности гор Кымган снижали политические риски, связанные с этим проектом.

    Во-первых, район гор Кымган изначально малонаселён. Во-вторых, сами горы находятся недалеко, в паре десятков километров, от границы с Югом. В-третьих, они удалены от крупных северокорейских городов. Всё это давало северокорейским властям надежду на то, что им удастся надёжно изолировать туристскую зону от основной территории страны и превратить её некое комфортабельное гетто для богатых южан.

    В 1998 году северокорейское правительство окончательно утвердило проект ТЗ Кымган и подписало соответствующие соглашения с Сеулом. С южнокорейской стороны проект курировал концерн «Хёндэ», который и оплачивал возведение большинства сооружений на территории ТЗ Кымган. Непосредственные работы по проекту вела специально созданная для этой цели южнокорейская компания «Хёндэ Асан», которая являлась дочерней компанией концерна «Хёндэ». Как легко догадаться, названа она была в честь родной деревни Чон Чжу Ёна.

     На тот момент обе стороны были полны оптимизма. В январе 1999 года аналитики «Хёндэ» опубликовали прогнозы того, как будет развиваться проект. В частности, они ожидали, что в одном только 2004 году туристскую зону посетит 1,2 миллиона южнокорейцев. Как мы увидим, реальность оказалась далека от подобных оптимистических оценок.

     Тем временем территория зоны была огорожена, и из неё были полностью выселено местное население. На территории зоны могли находиться только северокорейские гиды и обслуживающий персонал ТЗ Кымган. Северокорейские гиды были в основном мужчинами и отличались как характерной военной выправкой, так и хорошей физической формой. Впрочем, персонал ТЗ Кымган состоял не только из «гидов в штатском». На территории зоны работали рестораны и магазины, в которых трудились северокорейцы (в основном – симпатичные молодые женщины) куда менее специфического вида.

     По тем же соображениям «информационной безопасности», которые были критически важны для северокорейской стороны, заметную часть обслуживающего персонала набрали в Китае из числа этнических корейцев КНР. Это было выгодно всем. В руководстве «Хёндэ» были рады тому, что корейцам из Китая можно было платить скромную зарплату, а северокорейская сторона была довольна тем, что при подобном подходе количество северокорейских работников на «идеологически заражённой территории» сводилось к минимуму. Играло свою роль и то, что этнические корейцы Китая свободно владеют корейским языком, так что при контактах с туристами у них не возникало особых проблем.

Начало работы и первый кризис

     В ноябре 1998 года на территорию ТЗ Кымган прибыла первая группа южнокорейских туристов. До 2002 года наземного сообщения между ТЗ Кымган и территорией Южной Кореи не существовало, так что на протяжении первых лет существования туристы добрались до цели исключительно морем. С целью доставки «Хёндэ Асан» приобрела три круизных лайнера.

     Впрочем, к 2001 году стало ясно, что дела в туристской зоне идут, скажем прямо, не блестяще. Вопреки первоначальным ожиданиям, толпы южан не рвались на Север любоваться красотами Алмазных гор. Причина отсутствия энтузиазма была проста: туры в Кымган стоили слишком дорого, а условия, с которыми там столкнулись южнокорейские туристы, казались странными и непривычно жёсткими.

     В 2000 году средняя цена тура («три дня и две ночи») составляла 800 тысяч вон, то есть около 650 американских долларов. За такие же деньги житель Южной Кореи мог тогда на несколько дней съездить во Вьетнам, Таиланд или на Гуам. Однако, оказавшись во Вьетнаме или другой стране Юго-Восточной Азии, жители Юга сталкивались с совершенно другими условиями пребывания. Во Вьетнаме или Таиланде южнокорейские туристы могли свободно ходить по улицам, ездить из одного города в другой, более или менее знакомиться и общаться с местными жителями, и вообще чувствовать себя свободными людьми. Подобную роскошь в ТЗ Кымган они позволить себе не могли. Им приходилось передвигаться строго по отведённым маршрутам, не покидая территории зоны, и общаться в основном с гидами в штатском, которые, как легко догадаться, не отличались ни расслабленностью, ни откровенностью, ни весёлым нравом.

   Когда в руководстве «Хёндэ» думали о создании курорта, там исходили из того, что запретный плод, как известно, сладок, и что южане, которые до этого на протяжении многих десятилетий не могли даже подумать о посещении Севера, будут привлечены самой возможностью съездить в столь «таинственную» и запретную территорию – пусть даже и в выделенное специально для них комфортабельное гетто. Однако эти надежды не оправдались: стало ясно, что южане предпочитают Гуам или Бангкок. В 2001-2002 году над ТЗ Кымган нависла угроза банкротства.

    Однако ни правительство Ким Тэ Чжуна, ни сменившее его в начале 2003 года правительство Но Му Хёна не могли позволить ТЗ Кымган обанкротиться. К тому времени этот проект стал важнейшим символом экономического сотрудничества двух корейских государств – а это сотрудничество, в свою очередь, было центральным элементом внешней политики обоих президентов. Поэтому в дело вмешалось государство, предоставив проекту немалые прямые и косвенные субсидии. В частности, представители многих категорий южнокорейского населения получили право на скидку при поездках в Кымган со скидкой, которую оплачивал бюджет.

     Впрочем, гибкость проявила и северокорейская сторона. В соответствии в действовавшим ранее условиями, за право пользования территорией Хёндэ платил северокорейскому правительству фиксированную сумму 12 миллионов долларов в месяц – вне зависимости от того, сколько туристов посещало ТЗ Кымган. В условиях угрозы банкротства северокорейцы согласились на то, что они будут получать не фиксированную сумму, а выплаты за каждого прибывшего туриста. Размер этого платежа составлял от 25 до 50 долларов – в зависимости от срока пребывания.

    Вдобавок, в конце 2002 года заработал таможенный и пограничный переход, так что туристы стали прибывать на территорию ТЗ Кымган на автобусах из Южной Кореи. Это позволило снизить стоимость туров. Появились новые гостиницы – более того, на территорию комплекса был отбуксирован плавучий отель.

     Все эти меры позволили снизить стоимость поездок для конечного потребителя. С 2003 года и до закрытия комплекса в 2008 году средний посетитель платил за поездку с двумя ночёвками на территории ТЗ Кымган примерно 350 тысяч вон (около 300 долларов). Кроме этого, продолжалось развитие зоны – главным образом, за счёт открытия на её территории развлекательных заведений тех типов, которые существуют на Юге.

     Таким образом, в 2001-2002 гг. государственная поддержка помогла проекту удержаться на плаву, но особо успешным с финансовой точки зрения назвать его было никак нельзя. Как мы помним, изначально предполагалось, что в 2004 году ТЗ Кымган посетит 1,2 миллиона туристов. Реальная цифра оказалась ровно в четыре раза ниже – в 2004 году в ТЗ Кымган побывало 268 тысяч человек.

Табл.1 Число посетителей ТЗ Кымган, 1998-2007, в тыс. человек

Источник: Управление статистики Республики Корея.

     Рекордным по числу посетителей стал 2007 год, когда в ТЗ Кымган побывало 346 тысяч человек, в своём подавляющем большинстве – граждан Южной Кореи. К тому времени жители третьих стран тоже могли посещать зону, но на практике количество таких иностранных посетителей было очень небольшим. За 10 лет истории ТЗ Кымган, то есть с ноября 1998 и по июль 2008 года, там побывало 1,96 миллиона туристов.

Конец проекта

     Проект внезапно закрылся в июле 2008 года, то есть как раз тогда, когда он стал вставать на ноги. Формально причиной его закрытия стал трагический инцидент, случившийся рано утром 11 июля 2008 года.

    В тот день южнокорейская туристка Пак Ван Чжа, встав до рассвета, отправилась одна погулять по пустынному пляжу. Что произошло дальше с 53-летней домохозяйкой, до сих пор точно неизвестно. Судя по всему, во время прогулки она вышла за территорию зоны, в предрассветной полутьме не заметив ограждения, которое на пляж выходило только частично (между заграждением и морем оставался довольно широкий проход). Северокорейский часовой открыл огонь на поражение и Пак Ван Чжа была убита на месте.

     Если бы в то время на Корейском полуострове существовал иной политический климат, то этот трагический инцидент, скорее всего, удалось бы замять. В конце концов, неприятные инциденты, пусть и не столь серьёзные, на территории ТЗ Кымган случались и ранее. Например, в 1999 г. северокорейские власти арестовали туристку (тоже домохозяйку, в возрасте 36 лет). Её обвинили в том, что она тогда сказала одному из гидов фразу, которую можно было истолковать как призыв к побегу из страны. В 1999 г. инцидент замяли, а вот в 2008 г. политическая ситуация в Сеуле радикально изменилась, и именно это обстоятельство, как представляется, оказалось решающим.

   В начале 2008 года в должность вступил новый президент страны, представитель правоконсервативных сил Ли Мён Бак. С его избранием закончилось десятилетнее правление умеренных левых националистов, которых представляли администрации Ким Тэ Чжуна и Но Му Хёна. Левые были готовы оказывать Северной Корее гуманитарную помощь и субсидировать из южнокорейского бюджета программы экономического сотрудничества, но у Ли Мён Бака были на этот счёт совсем иные идеи.

    Как и большинство корейских правых, Ли Мён Бак критически относился к самой концепции экономического сотрудничества с Северной Кореей. Он и его советники считали, что такое сотрудничество лишь усиливает страну, которая является главным геополитическим противником Юга. Инцидент 11 июля стал для администрации Ли Мён Бака удобным поводом для того, чтобы закрыть проект, которому новая власть с самого начала совсем не симпатизировала.

    Южнокорейская сторона потребовала от Северной Кореи извинений, совместного расследования инцидента и гарантий безопасности туристов – в форме, которая была неприемлема для северокорейской стороны. Пхеньян, по финансовым соображениям заинтересованный в продолжении работы ТЗ Кымган, попытался искать компромисс, но эти попытки не встретили понимания в Сеуле. 

Проект-призрак

     Вскоре после гибели Пак Ван Чжа южнокорейский персонал покинул территорию ТЗ Кымган, а в апреле 2010 года северокорейские власти заявили о национализации южнокорейской собственности на территории зоны.

     При этом сама зона со всеми магазинами, гостиницами, ресторанами и прочими сооружениями – в основном построенными на южнокорейские деньги – продолжала существовать, и даже принимала небольшое количество посетителей. В частности, там появлялись иностранцы, заезжавшие в Кымган, разумеется, уже не с территории Южной Кореи, а через Пхеньян. Бывали там и местные туристы из числа северокорейской политической и деловой элиты. Однако количество их было скромным, и опустевший комплекс производил впечатление города-призрака. Несколько раз северокорейская сторона пыталась привлечь в Кымган китайских посетителей или договориться с китайскими туристскими компаниями – но без особого успеха.

     Интерес к зоне Кымган возник опять в октябре 2019 года, когда её территорию посетил Ким Чен Ын. Осмотрев полузаброшенные объекты, он выразил своё недовольство самим фактом их существования, и сказал, что эти сооружения, на которые «неприятно даже смотреть», необходимо в обозримом будущем снести, построив на их месте здания в стиле истинно чучхейской архитектуры.

    Это строительство, собственно говоря, и началось весной 2022 года. Сначала северокорейские рабочие начали разбирать плавучую гостиницу, а также сооружения элитного гольф-клуба, строительство которого на территории комплекса было завершено весной 2008 года (в результате гольф-клуб проработал всего лишь около двух месяцев).

    Ещё в 2010 году северокорейское правительство заявило о национализации объектов ТЗ Кымган, но это решение не было признано южнокорейской стороной. В Сеуле по-прежнему считают, что сооружения, построенные в 1998-2008 гг. на территории ТЗ Кымган на деньги южнокорейских фирм, принадлежат своим владельцам. Обычно в качестве такого владельца выступает фирма «Хёндэ Асан», но есть и исключения – например, упомянутый выше гольф-комплекс был построен фирмой Ananti. Вложения одной только «Хёндэ Асан» в ТЗ Кымган составили около 700 миллионов долларов, лишь часть из которых успела окупиться.

  Действия северокорейской стороны трактуются на Юге как одностороннее уничтожение южнокорейской недвижимости. Тем не менее, всем понятно, что сделать в этой ситуацией Сеул ничего не может, и что ему остаётся только заявлять бесполезные протесты. 

Некоторые уроки

     Что ждёт зону дальше? Квон Ён Сэ, который станет министром объединения в администрации Юн Сок Ёля, уже заявил о том, что в его планы не входит возобновление работы ТЗ Кымган. Надо сказать, что помимо политических мотивов (администрация победившего на президентских выборах в РК 9 марта 2022 г. Юн Сок Ёля занимает по отношению к Северу жёсткие позиции) большую роль тут играют и практические соображения. Существующий режим санкций ООН делает возобновление нормальной работы зоны невозможным – а нарушать санкции ООН Южная Корея, которая крайне зависит от международной торговли, не намерена.

     Таким образом, судя по всему, история ТЗ Кымган закончилась – если не навсегда, то, по крайней мере, очень надолго. Однако из её истории можно извлечь несколько уроков, которые относятся не только к  ТЗ Кымган, но и к межкорейскому сотрудничеству в целом.

• ТЗ Кымган была в целом убыточной, и могла существовать только за счёт прямых и косвенных субсидий из бюджета Южной Кореи.
• ТЗ Кымган была крайне зависима от политического климата в Сеуле. Когда там у власти находились сторонники сотрудничества с Севером, она могла существовать, несмотря на убытки, но приход к власти противников такого сотрудничества привёл к её краху – как раз в тот момент, когда её положение стало улучшаться.
• Северокорейская сторона, принимая участие в проектах сотрудничества, крайне серьёзно относится к вопросам внутренней безопасности, и готово жертвовать эффективностью проекта для того, чтобы снизить его нежелательное политическое влияние. При этом расходы, связанные с обеспечением безопасности, во многом также перелагаются на иностранных инвесторов.