Первые годы правления Ким Чен Ына (период с 2012 по 2017 годы) были временем экономических реформ, которые в целом копировали те реформы, что проводились в Китае в 1980-е годы. Однако после 2017 года эти реформы были сначала приостановлены, а потом – и обращены вспять. С лета 2020 руководство КНДР предпринимает меры, направленные на всемерное усиление государственного контроля над экономикой. Скорее всего, этот новый курс является реакцией на тот комплексный кризис, с которым Пхеньян столкнулся в последние несколько лет. Однако нельзя исключать и того, что новый курс будет продолжаться и после того, как вызванный пандемией коронавируса и международными санкциями кризис будет преодолён.

2012-2017 гг.: Китайская модель с северокорейской спецификой

     Первые годы правления Ким Чен Ына (период с 2012 по 2017 гг.) были временем экономических реформ. Реформы эти копировали те преобразованиями, которые осуществлялись в Китае в начале правления Дэн Сяопина, то есть в 1980-е годы.

     Впрочем, в политическом отношении северокорейское правительство вело себя куда осторожнее, чем руководство КНР. О реформах довольно мало говорили в тех СМИ, которые предназначались для массового потребителя. Тем не менее, информация об экономических преобразованиях содержалась в специализированных изданиях КНДР (в частности, в журнале «Экономические исследования»). Кроме этого, северокорейские власти периодически доводили до сведения иностранных дипломатов и специалистов информацию о проводимых ими преобразованиях.

    В промышленности речь шла о расширении экономической самостоятельности предприятий. В 2014-15 гг. была введена модель «ответственного управления социалистическим предприятием». Во многом эта новая модель копировала систему «двойных цен», которая действовала в Китае в 1980-е годы. В соответствии с этой системой государственное предприятие должно было произвести определённое количество продукции по государственному плану, используя те ресурсы, которые предприятие получало в рамках плановой экономики. Произведённая таким образом продукция отгружалась по государственным (обычно – низким) ценам тем потребителям, которые определялись для предприятия государственными плановыми органами. С другой стороны, предприятие могло производить продукцию сверх плана. Для производства этой продукции следовало использовать сырьё и материалы, закупаемые самим предприятием по договорным (рыночным), а сама эту продукцию тоже разрешалось продавать по договорным ценам. Покупателями выступали те предприятия и иные организации, которые были готовы платить соответствующую цену.

     Во-вторых, в сельском хозяйстве был проведён частичный переход на систему бригадного подряда. Основой бригадного подряда стали малые звенья, состоящие из пяти-семи человек, за каждым из которых закреплялся земельный участок. Определенную долю урожая следовало сдавать государству, а остальная его часть поступала в распоряжение звена. На первых порах в качестве звена иногда регистрировалась крестьянская семья или чаще - несколько соседских семей, так что бригадный подряд превращался в семейный. Однако эта практика в 2015-16 году была сочтена идеологически опасной и запрещена – подрядные звенья полагалось создавать не на базе семей.

   В-третьих, северокорейские власти стали спокойнее относиться к тем формам частнопредпринимательской деятельности, которые стихийно возникли в Северной Корее ещё в 1990-е годы и существенно укрепились в начале 2000-х. В частности, прекратились кампании против рыночных торговцев, многие из которых уже давно превратились в крупных бизнесменов-оптовиков и владельцев собственных производств. Спокойнее стали относиться власти и к распространённой в Северной Корее с конца 1990-х годов практике, в соответствии с которой частные предприятия регистрируются под видом предприятий государственных.

    Эта политика, судя по всему, внесла немалый вклад в улучшение экономической ситуации в КНДР в 2012-2017 годах. При том, что почти вся экономическая статистика в КНДР засекречена, а организованные властями утечки не всегда надёжны, ряд иностранных экспертов предполагал, что в отдельные годы уровень экономического роста в КНДР достигал 5-7%. В целом первые годы правления Ким Чен Ына были очень удачным временем для северокорейской экономики.

2017-2019 гг.: Замедление реформ

     Однако в 2016-17 годах наметились признаки замедления реформ. Возможно, это было связано с идеологическими опасениями, которые по их поводу испытывало северокорейское правительство, но решающую роль сыграли причины внешнеполитического характера. В 2017 году Северная Корея испытала межконтинентальные баллистические ракеты, теоретически способные поражать цели на всей территории США, а также провела успешные испытания термоядерного взрывного устройства. В том же году президентом США стал Дональд Трамп – человек решительный, жёсткий, несколько непредсказуемый и склонный к нестандартным решениям и поступкам. Обе стороны в 2017 г. сознательно пошли на обострение ситуации. Результатом стало введение против КНДР крайне жёстких международных санкций, которые сделали для Пхеньяна почти невозможной ведение нормальной внешней торговли. Северная Корея столкнулась с глубоким международным кризисом. Итоги кризиса подводить преждевременно, но очевидно, что он оказал крайне негативное влияние на северокорейские экономические реформы.

     В конце 2017 года, после продолжительного перерыва возобновились кампании, направленные против частных предпринимателей (условно говоря, северокорейских «нэпманов»), к существованию и деятельности которых на протяжении первых лет правления Ким Чен Ына власти относились нейтрально или даже позитивно. В частных разговорах некоторые из северокорейских предпринимателей стали жаловаться на то, что они опасаются демонстрировать своё богатство, избегают посещать дорогие рестораны и вообще стараются не привлекать к себе излишнего внимания.

     На протяжении 2017-2019 годов появлялись периодические сообщения о том, что некоторые из частных предпринимателей (в Корее их называют «тончжу», то есть «хозяева денег») подвергались арестам за те или иные нарушения действующего законодательства. Следует понимать, что практически любой северокорейский предприниматель нарушает действующее законодательство ежечасно и даже ежеминутно на протяжении всего рабочего дня – в Северной Корее предпринимательская деятельность по-прежнему считается незаконной, хотя на практике на её существование давно уже принято закрывать глаза.

   После 2017 года в Северной Корее не были приняты никакие новые законодательные акты и инструкции (включая, например, решения Кабинета Министров), которые бы способствовали продвижению начавшихся экономических реформ. Все новые нормативные документы – по крайней мере те из них, которые известны за границей – были направлены на ограничение автономии предприятий и централизацию управления промышленностью.

     С 2019 года в Северной Корее вновь усилилась деятельность так называемых «групп по борьбе с антисоциалистическими проявлениями», которая продолжается и поныне. Эти группы, в главную задачу которых входит ограничение или даже искоренение частнопредпринимательской деятельности и иных нарушений существующего экономического законодательства, были созданы ещё в начале 1990-х годов, но на протяжении первых лет правления Ким Чен Ына они не проявляли особой активности. С конца 2019 года «группы по борьбе с антисоциалистическими проявлениями» стали проводить периодические проверки ресторанов и магазинов, которые в своём большинстве в современной КНДР являются частными предприятиями, лишь формально зарегистрированными как предприятия государственные. Проверки эти зачастую кончались закрытием этих предприятий.

   С 2019 года стали поступать сообщения о том, что полиция и власти в Северной Корее ведут активную борьбу с неформальными рынками. В настоящее время в Северной Корее существуют как официальные рынки с установленными часами работы, с прилавками и постоянными магазинами, а также рынки стихийные. На протяжении долгого времени местные власти (скорее всего, действуя в соответствии с инструкциями центрального руководства) закрывали глаза на существование этих неофициальных рынков. Однако в последние полтора-два года они пытаются полностью их искоренить и добиться того, чтобы вся частная торговля осуществлялась только на рынках официальных.

Коронавирус, карантин и антиреформаторская реакция VIII съезда ТПК

   В 2020 году в КНДР были введены меры, направленные на ограничение обращения валюты, которая до этого широко использовалась в стране (существовавшие формальные ограничения обычно игнорировались). Эти меры совпали с введением крайне жёсткого карантина, вызванного пандемией коронавируса, который привёл к тому, что КНДР почти полностью прекратила внешнеторговую деятельность.  Динамика валютного рынка (который сейчас остаётся в целом свободным и мало контролируется государством) показывает, что в последний год спрос на иностранную валюту в стране существенно снизился. Этот отражает как вынужденную самоизоляцию страны, вызванную пандемией, так и то, что в новых условиях возможности для использования иностранной валюты резко сократились. 

     Однако наиболее важным поворотным пунктом стал VIII Съезд ТПК, который состоялся в январе 2021 года. На этом съезде был принят очередной пятилетний план экономического развития. Текст плана, равно как и основные плановые показатели, на этот раз не были опубликованы. Тем не менее из появившихся в печати сведений очевидно, что на заседаниях съезда речь шла об усилении государственного контроля над всеми отраслями экономики.

   В своём выступлении на VIII съезде ТПК, равно как и в выступлениях на состоявшихся на протяжении первой половины 2021 года пленумах ЦК ТПК, посвящённых экономическим вопросам, Ким Чен Ын подчёркивал, что основной приоритет в деле экономического развития должен быть отдан тяжёлой промышленности (сталелитейная промышленность, добыча угля, машиностроение, производство цемента и строительных материалов). Хотя эти планы не выглядит реалистичными и, скорее всего, из-за отсутствия необходимых средств и ресурсов не воплотятся в жизнь, сам факт их провозглашения показал, что руководство КНДР желает вернуться к старым моделям управления экономикой, когда-то позаимствованным из СССР.

    Следует также упомянуть и произошедшие на съезде изменения в персональном составе руководства. В частности, на пенсию был отправлен премьер-министр Пак Пон Чжу, которого многие считали то ли архитектором реформ, то ли политическим покровителем чиновников-реформаторов. Его отставка была вызвана почтенным возрастом и общим состоянием здоровья. Тем не менее, она являлась и индикатором того, в каком направлении развиваются события.

     Одновременно с этим в «Нодон Синмун» и в других северокорейских изданиях стали появляться многочисленные статьи, в которых подчёркивалось, что северокорейская экономика остаётся экономикой плановой и государственной, и что государство должно играть в ней определяющую роль. Упоминание о реформах, которые были проведены в 2012-2017 годах, полностью исчезли со страниц северокорейской прессы, которая, впрочем, и в более ранние времена писала о происходящих реформах редко и неохотно.

  На протяжении последнего года северокорейская печать постоянно подчёркивает, что ключом к будущим экономическим успехам должны стать, во-первых, максимальная централизация управления в руках государства, а во-вторых, идеологическое воспитание и идейная мобилизация всего северокорейского народа. Как было сказано в установочной статье, опубликованной в «Нодон Синмун» 23 августа, «идеология решает всё!». Другими способами достичь успеха объявлено научно-техническое развитие и внедрение достижений научно-технической революции. Статьи северокорейской печати в последний год подчёркивают, что, вооружившись идеями Чучхе, верой в вождя и революционным патриотизмом, северокорейские трудящиеся будут внедрять новые технологии, и с помощью этих технологий, а также своего самоотверженного труда они, безусловно, сумеют достичь рекордных темпов развития экономики.

     Показательно, что в решениях VIII Съезда, а также в документах последующих пленумов ЦК и в публикациях печати подчёркивается, что государство должно вернуть себе руководящие позиции даже в таких отраслях, как, скажем, розничная торговля и сфера обслуживания, то есть в отраслях, которые ещё в конце 1990-х годов оказались де-факто приватизированными (большинство современных северокорейских ресторанов и магазинов формально считаются государственными предприятиями, но работают на принципах аренды).

Экономических реформ в КНДР больше не будет?

    Таким образом, на протяжении последних двух-трёх лет (в особенности – начиная с января 2021 года), северокорейские власти активно сворачивают те экономические реформы, которые проходили в 2012-2017 годах. На настоящий момент невозможно однозначно утверждать, идёт ли в данном случае речь о временном повороте или же о долгосрочной тенденции и смене всей стратегии экономического развития. Оба предположения в настоящий момент выглядят вполне правдоподобными.

     С одной стороны, Северная Корея в последнее время действительно столкнулась с целым рядом чрезвычайных ситуаций. На ситуацию отчасти повлияли постигшие страну стихийные бедствия, но основную роль играют международные санкции, которые были приняты Советом Безопасности ООН в 2017 году и сделали почти невозможным для северокорейских предприятий участие в мировой экономике и международной торговле. На санкции наложилась также и эпидемия коронавируса – точнее, исключительные по своей жёсткости карантинные меры, которые приняли северокорейские власти. Понятно, что ситуация кризиса требует мобилизации и централизации управления, и временная приостановка реформ в такой ситуации выглядит логичной.

    С другой стороны, нельзя исключать и того, что речь идёт о смене общей стратегии развития. В настоящее время представляется возможным и вероятным, что северокорейское руководство или разочаровалось в результатах реформ китайского типа или, что вероятнее, пришло к выводу, что такие реформы являются политически и идеологически опасными. В нынешней ситуации в регионе, которая определяется в первую очередь американо-китайским противостоянием, у северокорейского руководства есть основания рассчитывать на безусловную, хотя и минимальную, китайскую поддержку, которая позволит избежать экономического краха. В этой ситуации потребность в экономическом развитии, которому по первоначальному плану должны были служить реформы, существенно снизилась.